Тотемский провидец
Наш земляк Николай Константинович Трофимов (Николаюшка Тотемский) всю жизнь свою посвятил служению Богу, имея дар провидения. Но люди прозвали его святым не только за то, что этот человек предсказывал будущее, но и за его доброту, простоту, любовь к народу. Даже по образу жизни Николай походил на святого: никому не завидовал, кормился чем Бог пошлёт, одевался просто. По воспоминаниям жителей, на нём были холщовая рубашка, перевязанная пояском, и белые штаны.
Родился Николай в 1892 году в д.Угрюмовская (Погост) Вожбальского с/с. Он является дальним (по линии троюродной сестры А.Я.Шалагиновой) родственником другого юродивого – Алексея Васильевича Талашова, вериги которого сданы его сыном в Тотемский краеведческий музей. Отец Николая Константиновича был священником в Благовещенской церкви на р.Двинице, затем – в Христорождественской на Сондуге. Сондугская церковь была возведена в 1774 году на средства тотемского купца Талашова. Он сам либо его предки происходили из д.Талашово (Семёновская), что стоит в двух верстах от Погоста над речкой Сондугой.
В 1935 году с колокольни спихнули колокола (самый большой весил 40 пудов), а в конце войны её доломали. В зимней церкви стал располагаться склад зерна, в летней – электростанция. Потом там были ремонтные мастерские. До сих пор в алтаре стоит какой-то станок, а стены храма пропитаны мазутом и покрыты копотью.
Николай был прихожанином Христорождественской церкви. У него при себе всегда находилась маленькая Библия. Жизнь Николая проходила в постах и молитвах. Он любил природу. Его часто можно было видеть одного у реки, в лесу, где-нибудь в поле. По воспоминаниям И.А.Талашова, Николай закончил Духовную семинарию, но где – неизвестно.
После смерти отца жил с матерью, Александрой Николаевной. Она пекла просвирки и была прекрасной швеёй. Отличалась необыкновенной добротой. Уж если к ней придут, особенно дети, без гостинца не отпустит. Приветливая, честная, очень любила своего сына.
Николай некоторое время находился в браке, но, когда началось гонение на христиан, жена ушла от него. С тех пор жил в доме матери. После установления советской власти мать всячески старалась уберечь его от гонений, даже пустила слух, что её сын ненормальный: «Да он шальной, мало чего понимает». После смерти матери за Николаем присматривала Анна Завьялова, прозванная на деревне Японихой. Николай нигде не работал, так как, по воспоминаниям людей, не был предназначен для работы: обладал божественной силой. Простой народ заметил его дар и шёл за помощью, за советом и благословлением.
Впервые Николай был арестован до войны как сын священника. Но его отпустили, и он вернулся на Сондугу. Началась война – и поток людей к старцу увеличился. К нему приезжали даже из других сельсоветов узнать, почему не приходят письма с фронта, живы ли их родственники и т.п. И Николай брал на себя их беды, успокаивал, предлагал молиться. По воспоминаниям Ивана Алексеевича Талашова, Николаюшка предсказал важнейшие события войны: битву под Москвой, Сталинградскую битву, день победы.
После войны люди ходили к старцу, чтобы вылечиться. Когда наступили голодные годы (1946 – 1948), он начал скитаться по деревням Вожбальского сельсовета. «Жил он в лесу, – вспоминает Л.С.Дубровский. – Там была избушка с самодельной печкой. Но вскоре Николая нашёл Иван Тихонович Кулаков – охотник, директор заготконторы. Нашёл его на Сондужском озере, в осиновой лодке, которая скорее походила на плот, чем на лодку». После этого Николая привезли в больницу, подлечили и по решению властей отправили в Кувшиново как «умалишённого». Он пробыл в Кувшиново год. Когда вернулся в Тотьму, за ним присматривали родственники Анны Завьяловой – Василий и Павла Цыбины, которые жили по ул.Кирова.
12 января (по свидетельству А.А.Кузнецовой – 10 января) 1958 года Николай ушёл из этого мира в мир иной. Провожать в последний путь пошли жители всего города. Могила его всегда прибрана и ухожена. Мы побывали там и убедились, что люди до сих пор верят в великую божественную силу исцеления, так как после нашего ухода с могилы туда пришёл мальчик-калека и, по словам Ливерия Семёновича Дубровского, исцелился.
Хоть Николай и не канонизированный святой, на его могиле в родительскую субботу и на Троицу протоиерей Георгий ведёт службу.
Воспоминания очевидцев
Завьялов Вячеслав Александрович, уроженец д.Шильниково Вожбальского с/с:
«Моя мама, Калисфения Алексеевна, была ровесницей старцу Николаю. Росли они вместе, ходили по вечеринам. Николай был общительным, любил погулять, как все молодые парни. Был влюблён в Талашову Анну из д.Захаровской. Но так как Николай являлся сыном священника, его отправили учиться в Духовную семинарию».
Шалагинова Анна Яковлевна – троюродная сестра Николая (родилась в д.Маринское 10 июля 1910 г.):
«У него при себе всегда была маленькая Библия. Как пойдёт куда Николаюшко, так туеском подвяжется, а по воду пойдёт, так к туеску ещё и ковшик привяжет. А что касается его чудес, это правда».
Двойнишникова Лидия Александровна, жительница г.Тотьмы, 1925 года рождения:
«Заболела у меня грудь. Пришла я к Николаю. Он взял полотенце, поставил меня на ноги, приложил полотенце и гладил по животу, считая до сорока. Впечатление такое, что до самой спины водит. Думаю: до сорока лет жить буду. Вскоре грудь прошла. Павла, у которой он жил, сказала: “До сорока он считает – это сорок мучеников было”.
Потом палец разбила молотком и опять пришла. Он сидит за столом, говорит: “Проходи, проходи, видишь, пальчик ушибла механизированно”. Он даже не спрашивал о хворях, и так знал.
Слышала, что шла женщина с Тафты к нему на Сондугу. Шла осенью и заблудилась, не знает, как выйти. По пожне походила кругом – темно; вдруг увидела тропинку, услышала петухов и вышла на Сондугу. Пришла, Николай говорит: «Что, матушка, заблудилась? Я видел, видел, я ведь помог тебе выйти-то».
Однажды шла женщина к нему, несла несколько штук яиц. Пока шла, пожалела отдать, некоторые спрятала под куст... Николай и говорит: «Пойдёшь обратно, скорлупки-то прибери». Она не поняла сначала, а когда пошла домой, увидела, что все яйца склевали птицы».
Перевязкина Евгения Феодосьевна, жительница Зеленской слободы, 1908 года рождения:
«Собралась у меня мама Николаюшку навестить, а сама еле ползала. Я её отговаривала, отговаривала, но напрасно. Она сходила, а придя домой, рассказала: «Вот пришли, а хозяйка и говорит, что, пока вас не было, Николай велел самовар поставить, мол, ко мне гости придут. Принял нас, а наутро и говорит мне: “Крепка ты, крепка думой своей. Тебя крепко держали, но ты решила”.
А ещё был такой случай. Пошла одна женщина Николаю буханку хлеба унести. Идёт по дороге и думает, как дети её без хлеба будут, денег-то нет. Пришла она к нему, он взял буханку, разломил пополам и половинку-то женщине подаёт со словами: “Возьми, мне и половинки хватит, ведь дети-то голодные останутся”.
И мне довелось с Николаюшкой встречаться. С 1948-го работала я на пристани. В 50-х годах встретила слепую женщину, которая попросила отвести к Николаю. Я спросила у главного разрешения, тот не сразу, но отпустил. Привела. Николай вышел. Как помню, был небольшого роста, седой, волосы до плеч, холщовая рубаха, холщовые подштанники. Он поблагодарил меня: “Спасибо. Идите, идите, вам надо на дежурство!” Женщины этой больше не видела. Но моя знакомая сказала однажды: «Знаешь, ты водила к Николаюшке женщину близорукую. От неё спасибо большое и вот тебе подарок». Оказалось, эта женщина приходила к ней одна, без поводыря – уже видела своими глазами».
Кузнецова Александра Алексеевна, коренная жительница г.Тотьмы, 1917 года рождения:
«Как ни приду к Николаю, он всё в белой рубашке, перевязанной кушачком, штанёшки беленькие, и похаживает. Вот пришли мы с женщинами его навестить. Принял он нас хорошо. Назавтра говорит: “Возьмите-ка хлебца-то с собой. Может, дорожки спутаете, хлеб и пригодится”. Вскоре мы пошли, было три часа дня, а идти нам 10 км. От Сондуги отошли уже далёко, завернули за поворот, а там горошек растёт, так пошли горошку пощипать. Несколько стручков сорвали, да и забыли, как обратно в лес заходить. Путались, путались, но потом вышли. А хлеб и правда пригодился.
Уж Николай при смерти лежал. Я за ним ухаживала, кормила, так как правая рука у него парализована была. Прихожу как-то раз, забыла о руке-то, прошу, чтобы благословил. А он – раз, руку правую поднял и перекрестил меня. У него спросила, можно ли сфотографировать на память, а он в ответ: “Всю жизнь не фотографировался, а теперь воля ваша”. Так не стали мы его фотографировать, а назавтра в 10 часов утра помер. На его похороны весь город ходил».
Андреева Галина Михайловна, уроженка Нюксенского района, 1923 года рождения:
«В молодости родители Николая возили его в Санкт-Петербург и в дороге встретили прозорливого старца, который сказал, что, мол, ваш сын для работы на предприятиях служить не предназначен, у него есть Божеская сила.
Однажды со своей мамой я послала Николаю записку и попросила, чтобы он дал ответ. Вопрос был такой: “Сойдусь ли я со своим мужем?” Старец дал ответ при маме: “Есть враг, он силён”. Потом встал на приступок к печке и начал на своей голове волосы закручивать и после руками гладить себя. Мама поняла, что каждый вечер на бумажки я завивала волосы и ходила на работу в глаженом платье, а на моленье не было времени.
Местные власти были против того, что к о.Николаю со всех концов идут люди за помощью, и привезли его в Тотьму, в тюрьму сажать ни за что. Определили его в больницу. Народ узнал об этом и начал его навещать с передачами. Потом, когда Николай в Тотьме жил, он по городу не ходил, а всё знал: с какими мыслями к нему люди идут.
Однажды в выходной мы решили зайти к нему с дочками. У них было по резиновой птичке. Младшая, Ольга, подала птичку Николаю, он попикал ею и отдал обратно, а Танину подержал и положил на верхнюю икону – Спасителя, которая стояла почти под потолком. Таня заплакала, но он ей птичку не отдал.
Отец мой после 10 лет заключения заболел. У него был день рождения, мама напекла пирожков и отправила за Николаем. Когда мы пожелали отцу здоровья, о.Николай выдвинул у столика, за которым мы сидели, задвижку, взял клубок льняных ниток, намотал их на два пальца, снял и положил обратно в стол.
В мае 1955 года заболела Таня, так сильно, что пришлось отправить в Вологду в больницу. Я написала директору заявление, чтобы отпустил меня туда, и он дал визы на 3 дня. С этими бумагами я зашла к Николаю с сильным плачем. Он из одной бумаги сделал гробик, а из другой ящик. Гробик вложил в ящик и подал мне. Погладил меня по голове, после чего я не могла плакать.
В Вологду я прибыла в 6 часов утра, больница была закрыта. Я сходила в церковь, был праздник св. Архангела Гавриила. К 8 часам подошла к больнице. Захожу на крыльцо, и выносят мою дочку – мёртвую. Через три дня умер и отец. Вот тогда сбылась притча о.Николая, когда он снял с пальцев намотанные нитки и опустил в ящик, и птичка (душа) улетела на небо».
Талашов Иван Алексеевич, уроженец д.Угрюмовской на Сондуге, 1924 года рождения:
«В 1935 году стоял Николай у церкви и размышлял вслух: “Деревня Захаровская (Заречье) неправильно построена. Надо было в два ряда”. А через неделю случился страшный пожар, деревня вся сгорела. После пожара осталось три дома, да и то на краях. И до войны деревню отстроили в два ряда».
Цыбина Серафима Никаноровна, 1912 года рождения:
«Идёт Николай полем, а там мужики зелёную траву косят, он и говорит: “Вся травка зелёная, расцвела, а всю-всю скосили-то”. Таким образом он войну предвещал и прощался с людьми, которые уйдут на фронт. В следующий раз шла с сенокоса, привернула к нему, а он: “Травка зелёная-зелёная, молоденькая, расцвела, а ведь вся повянет”.
Перед тем как идти на войну, мужчины к Николаю заходили узнать, что с ними будет. Кого погладит по голове и скажет: “Скорого возвращения домой”, – это значило, что он прощался навсегда. Так и моего мужа гладил – как ушёл на войну, так больше и не видела».
Кичигин Николай Васильевич – из д.Угрюмовской, 1928 года рождения:
«Когда Николай предсказывал будущее, говорил не прямо, а нагадками (загадками). Посылали меня в 1949 году в Егорьев день в армию. Думаю: как там – в армии? По дороге встретил Николая: “Хорошо, хорошо, Коля! – говорит он. – Там все не по-нашему говорят”. Как приехал, так новые сапоги и форму дали да в Германию послали служить. Сбылись слова Николая».
Иевлев Алексей Николаевич, 1936 года рождения, д.Исаево Вожбальского с/с:
«И в наших местах был случай. Шла Павла, а Николай стоит, на небо смотрит: “Вон какие крупные мухи-то летят”. А на небе солнце сияет и ни облачка. Но под вечер такой град учинился, что даже стёкла в окнах повыхлестывало».
Куканова Анна Ивановна, 1918 года рождения, д.Сродино Вожбальского с/с:
«Ходил оборванный, а разденется, чище его и не было. Больно обиходной был. Неделями в деревнях жил, собирал милостыню. Сходит в лес, лыка надерёт, ребятам игрушки из лыка берестяного наплетёт: крестиков, лапотков, пеньки игрушечные».
Филимонова Раиса Егоровна, родилась в 1922 году в г.Тотьма:
«Лежала с дочкой в больнице. Понос у неё был. Врачи ничего не могли сделать, так и выписали больную. Моя мать предложила сходить к Николаюшке, хотя он принимал не всех. Мама поговорила с ним. А он как лежал на печке, так и остался лежать. Пошорошил на полатях чего-то и сказал: “Девочка-то голодная у вас”. Дал ломаных печенюшек. Дочка стала их грызть. Вскоре живот у девочки прошёл.
При нас пришла к нему старушка с палочкой. Он спросил, что с ней. Она ответила, что очень болят ноги. А Николай: “Есть на это медицина”. И она ушла».
Домашина Вера Алексеевна, 1935 года рождения, жительница г.Тотьмы:
«Дело было в 1961 году на Пасху. Шла домой берегом. Смотрю, а около могилы Николаюшки или на ней что-то горит, как свечка. Потом огонь становился всё больше, больше, выше, выше. Испугалась, пошла быстрее. Обернулась, а огонь всё меньше, меньше, в конце опять как пламя свечи стал. Не придала этому значения. Сейчас только поняла, что это как предсказание было. Семейная жизнь разгоралась, разгоралась до развода, а потом лучше, спокойнее пошла».
Кузнецова Анна Александровна, уроженка д.Горбенцово Погореловского с/с:
«После какого-то праздника тётушкин ребёнок был очень неспокойный; всё время плакал. Все ходили и не знали, что делать, как успокоить ребёнка. И вот тётушка подумала: “Хоть бы уж Николаюшко пришёл”. Только подумала, глянула в окно, а Николаюшко бежит полем. Она обеспокоилась: “Как буду рассчитываться?” А накануне муж пришёл с рыбалки со щукой. Николаюшко ещё не успел зайти за порог, двери открыл – улыбается. Говорит: “А я люблю рыбку-то”. Когда он ушёл, ребёнок успокоился».
Многие из этих чудес подтвердил духовный ученик Николая – Ливерий Семёнович Дубровский, он родился в д.Внуково (хутор Хайбик) в 1932 году. Человек набожный, простой, скромный, добрый, живёт с женой. У него много духовных книг из разрушенных тотемских церквей (сходив к нему, мы убедились в этом). Ливерий Семёнович рассказал нам, как он познакомился с Николаем:
«Он мне наставления давал: “Собирай, – говорит, – книги”. “Молись, если даже камня на камне не будет, место святое”. “Пойдёшь по трём путям, по трём дорогам, по трём делам, но родные братья тебя предадут, будут предлагать тебе золото, но не соблазняйся. Кто был врагом, станет лучшим другом”. И правда, пошёл я в Верховажье, Ильинскую церковь посмотреть да старых книг пособирать. Возвращался домой, а брат двоюродный и предал. Рассказал, что я книги священные собираю. Хотели забрать, но взяла болезнь меня. После этого Николай сказал, чтобы ехал я в Великий Устюг, мол, Святой Дух откроет болезнь мою. Приехал я в Великий Устюг на пароходе, и голубь сел и по виску долбит (так указал место болезни), потом врач направил в Вологду на операцию.
Бабам однажды сказал: “Не придётся вам плясать 8 марта, зато слёз-то будет”. Действительно, 5 марта 1953 года умер тов. Сталин.
Был Николаюшко небольшого ростику, волосы чёрные до плеч, бородушка клинышком, седая. Сам сухонький. Носил балахон, подпоясанный пояском, или в белых штанах ходил. Жил у Цыбиных Василия и Павлы. У них было двое сыновей – Геннадий и Иван. Однажды зимой встретил я его в монашеской одежде. Он стоит и снег окучивает, могилы делает. Пять сделал. В скором времени Анна с Сондуги приехала, вот все и угорели, а Иван сгинул в тюрьме.
Ещё был случай. Одна баба из Тотьмы и говорит: “Сходить хоть к Николаюшку, поболтать”. Приходит, а он ей выносит разлев, куда налил воды, подаёт ей мутовку и говорит: “Пришла поболтать, так болтай”.
Николаюшко благословил в Киево-Печерскую лавру художника-тотьмича Вениамина Воробьёва».
* * *