Вот отрывок одной из былин о богатыре Илье Муромце: «Поднесли Илье чару зелена вина в полтора ведра; поднимает Илья единой рукой, выпивает чару единым духом».
А вот другой классический памятник древнерусской литературы — «Повесть о Горе-Злосчастии, как Горе-Злосчастие довело молодца во иноческий чин». В ней добрый молодец сначала догнал «чарой зелена вина и кружкой пива пьяного» (не слабый ерш!), а завершил алкогольные возлияния «чашей меда сладкого».
И более современный пример — «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» Александра Пушкина. Поэт живописует, как «царевну принимали; усадили в уголок, подносили пирожок; рюмку полну наливали, на подносе подавали. От зеленого вина отрекалася она; пирожок лишь разломила да кусочек прикусила».
Так что же такое «зелено вино»?
Ведь, действительно, не португальское же «винью верде» (vinho verde — буквально «зеленое вино») пили наши пращуры. Кстати, название «винью верде» произошло не от его цвета, а от короткого периода выдержки. Поэтому, например, в английском языке синонимом green wine (зеленое вино) выступает new wine (новое, или молодое, вино). Сама же категория этих вин бывает и красной, и белой, и сухой, и полусладкой, например, «терраш ду веш» (Terras do Vez). Они столь распространенны, что места их производства, расположенные между реками Доуру и Минью, обычно именуют «Регионом зеленых вин».
А если говорить о цвете напитка, то это явно и не коктейли типа «Зеленая тина» (ее классический вариант напоминает цвет кожи Шрека) или хрестоматийного «Мятного».
И уж точно не абсент и не ликер группы «Шартрез», «Кюрасао» или «Мидори».
Старое русское выражение «зелено вино» означает алкогольную продукцию из зерна. Зелие (зелье), согласно словарю Владимира Даля, — это злак или трава. То есть, проще говоря, зелено вино — это обычная водка (отсюда еще одно старинное название водки — хлебное вино). Не зря в качестве других синонимов зелена вина Даль приводит слова «горелка» (горилка) и «сивуха». Нередко в водку добавляли пряные или горькие травы (второе значение зелия по Далю). Об этом в свое время обстоятельно писал автор известных книг по кулинарии Вильям Похлебкин. Тогда же на основе водки стали делать и горькие настойки.
Позже, уже в эпоху императорской России, при Петре и Екатерине, у зелена вина появилось еще одно значение.
Дело в том, что в XVIII — начале XIX века основная масса отечественной стеклотары была зеленого цвета. Вообще стекло, изобретенное еще в III тысячелетии до н. э. в древней Месопотамии, в течение многих веков попадало в Россию в довольно скромных количествах, а первое упоминание об отечественном стекольном заводе относится к 1634 году (речь идет о заводе под Москвой у деревни Духанино). Таких крупных центров по производству стекла, как Венеция или Богемия, у нас не было. Это потом уже у российского стекла появился собственный стиль и оно обогатило мировое производство оригинальными новинками. Например, придуманные императором Александром III стеклянные фляжки стали непременным атрибутом крепкой алкогольной промышленности (коньяки, виски).
С однообразием формы и цвета бутылок связана одна очень печальная история.
Рассказывают, что известный писатель и публицист XVIII века Александр Радищев отнюдь не покончил с собой.
Всё началось с того, что за свою недоброй памяти книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», содержащую в числе прочего призывы к свержению существующего строя («…Стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской» — гласил указ разгневанной императрицы Екатерины II), он был сослан на 10 лет в Илимский острог, что в Сибири.
Наказание сломило диссидента. Радищев после ссылки сильно пил, несмотря на доброе к себе отношение императора Александра I, помиловавшего его и даже включившего в состав Комиссии составления законов.
Однако проекты Радищева несли на себе черты его знаменитой книги, о которой всё тот же Пушкин отозвался отнюдь не комплиментарно. Он характеризовал ее как «очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге. Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и прочее преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны. В Радищеве отразилась вся французская философия его века… но всё в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему».
Руководство комиссии, естественно, критиковало «благоглупости» незадачливого писателя. В качестве ответной реакции следовали демарши в виде новых запоев. Во время одного из них произошел несчастный случай — Александр Радищев спутал бутылки, отпив, по одной из версий, соляной кислоты, необходимой «для выжиги старых офицерских эполет» его старшего сына Афанасия.
Такой вот парадокс. О нем еще Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе» не без иронии писал: несмотря на ссылку Радищева, его сын оставался конногвардейским офицером, а в дальнейшем сделал и успешную административную карьеру, был главой Витебской, а затем и Ковенской губерний.
Бутылка с кислотой была такой же формы и цвета, что и водочная. Цвет, кстати, был очень функционален. Темно-зеленый (как и коричневый) слабо пропускал дневной свет, что предотвращало разрушение алкогольных фракций вина или же процесс катализа кислоты.
Только вот для писателя это завершилось трагически.
Вот, пожалуй, и вся история.
Остается только повторить слова главного героя гениальной поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»: «И немедленно выпил». Можно не чокаясь.