Недавно прочитал найденную в Интернете книгу Сергея Васильевича Животовского «На Север с отцом Иоанном Кронштадским», изданную в 1903 году.
Эх, посмотреть бы сделанные автором фотографии в хорошем разрешении! Но остались ли они, эти фотографии? Я и об авторе-то никаких подробностей нигде не нашел.
«У селения Порог, над опасным перебором Опоки, берег Сухоны, достигающий здесь 40 саж. вышины, представляет очень интересное зрелище.
Представьте себе огромную, почти отвесную стену на протяжении версты, спускающуюся к грозному порогу, который своим течением описывает здесь почти правильный полукруг. Прослои извести, гипса и песку, правильными линиями идущие один над другим делают берег похожим на огромный кусок слоистой пастилы, разрезанной острым ножом.
Падение воды и ее быстрота видны здесь на глаз.
Наш пароход, направленный опытной рукой, шел сначала почти прямо на камни, над которыми кипела вода.
Казалось, что еще минута, и мы налетим на самое опасное место, тем более, что лоцман не менял направления руля.
Но тут-то и открылся секрет.
Когда до грозных камней осталось расстояние не более как саженей в пять, наш пароход подхватила какая-то неведомая сила и с страшной быстротой понесла в совершенно противоположную от камней сторону. Минута, и мы увидели грозные пороги уже далеко позади нас.
Оказалось, что если бы мы взяли направление дальше от камней, то боковым течением нас могло бы отнести к противоположному берегу и разбить о камни».
«Устюг, подобно г.Тотьме раскинувшийся на левом гористом берегу Сухоны, очень красив.
Его 28 церквей, выкрашенных в белую краску и украшенных бесчисленным количеством глав самой причудливой формы, производят издали впечатление чего-то сказочного.
На вас здесь веет стариной. Вам так и кажется, что вы, подъехав к городу, на его берегу, у городских ворот, увидите стражников в кольчугах и железных колпаках; на улицах города у богатых теремов вам попадутся бояре да торговые люди в богатых русских костюмах, а из горенки высокого терема, из причудливого окошечка на вас глянет полузакрытое фатой личико черноокой красавицы.
Но это только издали. Вблизи сохранили свой древний вид только церкви да монастыри».
«Прежде всего я направился в самый большой местный книжный магазин в полной уверенности, что найду там целую серию всевозможных фотографий, открытых писем и альбомов с видами Устюга и его красивых окрестностей. Но, увы!.. Кроме двух-трех полувыцветших и разукрашенных мухами фотографий, ничего не обрел.
И это в городе, изобилующем древностями и редкостями, насчитывающем у себя до 9 тысяч жителей!
Невольно вспомнился мне маленький Сердоболь в Финляндии, куда пришлось забрести года два тому назад, во время моих странствований по необъятной матушке России.
В Сердоболе не более 3 тысяч населения и древностей почти никаких нет, но какое там обилие всевозможных альбомов с фотографическими видами Корелии! Сколько открытых писем и всевозможных изданий.
Не доросли мы еще до этого!»
«В Петербурге перед моей поездкой на север я от многих слышал:
«И охота ехать вам туда; ведь ничего интересного из себя наш бедный, скучный север не представляет».
И вот тут, на Пинеге, я убедился, что многие не имеют определенных и верных сведений о нашем севере.
Мне пришлось проехать от Усть-Пинеги до Суры всего 300 верст и этот путь показался какой-то волшебной панорамой.
Пинега поражает разнообразием своих берегов: местами вы видите копию берегов Валаамских островов: отвесные, спускающиеся в воду скалы, из расщелин которых подымаются вековые сосны; местами берега напоминают отроги Карпатов на реке Тетерев в Житомире; попадаются и характерные кавказские уголки с пропастями и обрывами, какие мне приходилось видеть в дебрях Дагестана.
В одном месте у Красногорского монастыря я увидел точную копию Киева, в таком виде, каким вы видите его, когда подъезжаете с юга по Днепру».
«Ночью, когда все уже спали, я был разбужен шумом на палубе. Оказалось, мы пристали к берегу, чтобы взять дрова.
Выхожу я на палубу, и вижу, что, кроме команды, носившей дрова, не спит один только от. Иоанн. Стоит он у своей каюты, устремив взор к небу, и очевидно молится.
Чудный лесной аромат действует одуряющее.
Желая взглянуть поближе на лес, я вышел на берег и поднялся в гору.
Предо мною открылась чудная панорама-беспредельное море леса.
Весь горизонт покрыт густым нетронутым лесом.
Хотелось любоваться без конца чудным пейзажем, но тут заявила своя права комариная сила…
Миллиарды кровожадных насекомых устремились на меня и заставили бежать на пароход.
Местные крестьяне, которым приходится работать в лесу или у реки, носят так называемые «комарники». Это род башлыка, сделанный из толстого полотна, плотно облегающий всю голову и плечи; только лицо остается незакрытым, но для защиты лица края комарника обмазываются дегтем».
«Когда мы остановились, нас окружила толпа крестьян.
Со всех сторон посыпались к отцу Иоанну всевозможные просьбы.
Не знаю, чем это объяснить. Народ-ли здесь беднее, или, вследствие своей отдаленности от центра, кроме от. Иоанна во время его проезда, обратиться не к кому, но только нигде во время нашего долгого путешествия так много не просили о материальной помощи, как здесь.
В Новгородской, например, губернии мы не знали, как отказаться от всевозможных подношений от крестьян.
Одна бабка полотенце своей работы принять умоляет, другая десяточек яиц, третья хлебец и чашку земляники.
От предлагаемых денег отказываются.
Это ему, красному солнышку; попросите, чтобы не обидел отказом меня, старуху. От своих ведь трудов!-умоляет она.
Здесь на его родине совсем другое.
Прежде всего просят денег.
Так как всем гуртом просить неудобно, то крестьяне очень остроумно занимают позиции в разных пунктах дороги, рассыпавшись на расстоянии нескольких верст в некотором расстоянии друг от друга.
То и дело, заслышав наш колокольчик, из чащи леса выходят на дорогу мужик или баба и, пристав к экипажу отца Иоанна, отходит только тогда, когда получит просимое".
