Анатолий Ехалов, село Никольское
Тотемского района
До полудня было еще далеко, когда подъехал я к берегу Сухоны, лениво катящей свои густые целюлезо-бумажные воды под плавившемся на небе солнцем. Паром стоял на той стороне, ткнувшись платформой в высокий берег, и не подавал признаков жизни.
Я подождал малость, надеясь, что меня заметят и перевезут, походил по пустынному берегу, где даже кузнечики, наверное, сомлевшие от жары, не стрекотали, попинал, обточенные водой камни и стал сигналить. Жалобно-капризный звук клаксона повис над сонной рекой, да так и истаял, не произведя ни малейшего эффекта ни на паром, ни на округу в целом.
Я спешил. На той стороне в селе Николе ждали меня люди, с которыми готовили мы праздник Коровы. Времени до праздника оставалось мало, а дел, как водится, был еще непочатый край.
-Эй, на пароме! –Крикнул я решительно. В ответ вернулась мне невозмутимая тишина. Даже листва на прибрежных деревьях не шелохнулась.
-На пар-роме! – Более настойчиво и требовательно завопил я. – Отзовитесь!
Ни птичьего посвиста, ни собачьего бреха не досталось мне в ответ.
-Вот вам и капитализм, вот вам и частное предпринимательство! – ругался я. –Девяносто рублей дерут за перевоз да еще и кочевряжатся….
-На па- ро-ме! - Похоже, что вся округа была в каком-то наркотическом сне или попросту все здесь повымирало. Даже мухи и те, сидели в траве и не жужали. Я орал уже минут пятнадцать. Наконец, пришло небольшое овечье стадо и стало равнодушно разглядывать меня с противоположного высокого берега.
-На пароме! – В отчаяньи закричал я.
-Бе-бе- бе! –Сомлевшими от жары голосами лениво ответили мне овцы и спустились в тенистый овраг.
Тут где-то в железном нутре паромного толкача кашлянуло. Слышно было, как кто-то заворочался на койке и, спустив ноги на железный пол, зевнул.
Я напрягся в ожидании. Скоро на палубе появился заспанный человек в тельняшке.
-На пароме! –Обрадованно завопил я – Пе-ре-ве-зи-те!
Но речного волка мои вопли ни коим образом не поколебали. Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Он почесал грудь, потянулся сладко и стал подниматься по длинной лестнице в угор, на вершине которого стоял маленький уютный домишко.
-На пароме! - Крик мой повис в раскаленном воздухе и исчез за речной излучиной. А в домике слышно было, как снова скрипнули пружины то ли кровати, то ли дивана и раздался, как показалось мне, легкий храпоток.
-Эх, на пароме! – Уже безнадежно крикнул я, не имея даже возможности узнать причины столь равнодушного поведения паромщика… Встречи мои срывались.
Тут на той стороне появилась какая=то дачница в цветастом халате и пучком лука в руке.
-Не кричите попусту, - сказала она наставительно. – У них обед. Кажется, с одиннадцати до трех… Тут хоть камни с неба вались – не поедут.
Я едва не взвыл от негодования: « Хоть бы какой листок что ли с расписанием вывесили, засони!»
Но отступать было не в моих правилах. Я сел в машину и поехал в поселок газовиков просить вертолет.
Через несколько минут мы летели уже над сомлевшими от жары деревеньками, лениво текущей внизу Сухоной и уткнувшимся в берег недвижимым паромом. Я пожалел, что нет у меня в руках камня запустить по железной трубе речного бездельника. Но скоро величественные картины настроили меня на иной лад.
… Как ни волноваться, не трепетать сердцу, когда с высоты птичьего полета открываются взору неоглядные просторы родимой земли, луга и пашни, темные бескрайние массивы лесов с вкраплениями сенокосных полян, зыбучие болота без конца и без края, прошитые нитями потаенных рек…
Когда-то тысячелетия назад была здесь иная картина. И на месте вот этого гигантского болота, прозываемого Великой Чистью, уходящего на сотни километров в глубь Костромской области было, настоящее море. И, верно, корабли стран черноморских и северных стран бросали здесь свои якоря.
А несколько столетий назад отважные тотемские, вологодские, устюжские мужики уходили через эти дикие леса за Урал - камень к берегам Тихого океана и, срубив топорами, деревянные кочи, плавали к берегам Америки и Аляски, добывая России меха, приращивая новые земли и славу.…
Было. Все было. Что скажут о нас наши потомки, каким словом помянут? Не скажут ли, что проспали Россию?
… «Россия, Русь! Храни себя, храни»!
Слова эти написаны были здесь. Именно в этом селе Никольском, отрезанном от больших дорог рекой Сухоной с одной стороны и диким бездорожьем с другой.
«Пускай проклинает проезжий
Дороги моих побережий.
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную щколу…»
Кажется, наше безвременье пока ничем не коснулось этого большого и зажиточного села. Еще строят никольчане дома. Из кондовой сосны в два этажа с огромными подворьями, так же по вечерам встречают хозяйки большое деревенское стадо Буренок и Малинок, еще пасутся на излучине реки стреноженные кони, еще звенит на улицах детский смех…
-Все было. Все было. - Бабушка Маша сидит в красном углу под образами и перебирает черноплодную рябину на компот. Несмотря на возраст, пальцы ее ловки и речь бойкая.- Всякая мука помнится. – Рассказывает она. Рада бабка Маша гостю, есть кому душу излить.- Как косили и лен убирали. А лен-то надо натрепать, напрясть, соткать, потом только сарафан-от сошить… А постелю=то соломой набьешь… Может мы потому такие и крепкие. Скоро уж восемьдесят, а в больнице не ляживала… А вот муж… Тот израненый весь войной.
Война эта? Кажется, умирать стану, так она, проклятая перед глазами явится. – Вздохнула она тяжко. - Как от Старой Руссы отступали, как Валдай бомбили. Под Валдаем семикилометровый противотанковый ров копали. Как налетит немец, нам командир кричит: «Девки, головы лопатами закрывайте, так может и не убьет…» Нас к передовой гонят, а навстречу раненых, битых и калеченых – река: « Девушки, курносые. Куда же вы? Вертайтесь с нами!»
Топерь вот как барыня живу. Одна. Дров наготовят мне, воды наносят. Трое сынов да дочка, у всех детей помногу. Уж никто не обкурит. И трезвые все. Весело. Как праздник какой – по сорок человек за стол сядут да столько же малых по за столу. Посмотрел бы Мефодьевич, порадовался. Да вот уж тридцать три года как нету его. Лежит себе на кладбище, поляживает…
Мы помолчали.
-А Рубцова-то вы знали, - спросил я, показав на портрет поэта, висевший рядом с красным углом.
-Да ведь как не знать, - отвечала она живо. - На наших глаза рос. Тоже ему
не сладко жилось. Он с детства экой лысонькой был. А теперь вишь как вознесли-то его… - Удивленно качала она головой. – А ведь у нас тут все поэты. Иное соберемся да запоем:
«Горбачев-от на березе,
Сидит Ельчин на ели,
Куда же эти два мазурика
Россию завели… «
… Антуфьевский род, коего бабушка Маша прародительница - в Николе на виду и почете.
Алексей Васильевич Антуфьев –ученый, военный конструктор, специалист в области ракетной техники. Все лета в Николе. Страстный поклонник творчества Рубцова. В Питере стал одним из организаторов рубцовского центра, музей Рубцова в Николе тоже во многом его стараниями создан.
Валентин Васильевич уже более двадцати лет то колхоз здешний возглавляет, то сельскую администрацию, Нина Васильевна маслозаводом управляет… Николай Васильевич – специалист по ремонту автомашин. Это основные антуфьевские ветви. Только теперь дерево рода так разрослось, что постороннему человеку описать его практически невозможно. Да и места не хватит.
С Валентином и Алексеем Антуфьевым отправились мы на речной наволок выбирать место для сельского праздника. Речка Толшма в этом месте делает крутой изгиб – излюбленная купальня ребятишек. Лучшего места для праздника и не придумаешь. Тут подиум для коров поставим, там вольеры для коз и овец, гусей и кур. Здесь по берегу можно конные состязания пастухов устроить, а далее на наволоке – соревнования косарей и стогометателей… Надо престиж сельского труда поднимать, ой, как надо!
-Чем только, - спрашиваю, - завершать празднество будем? Теперь ведь на салюты мода пошла. Может быть, и нам стоит отсалютовать в коровью честь?
Я знал, о чем спрашивал. Не зря с нами был доктор наук, ракетостроитель.
По поводу ракетостроения в антуфьевском роду сколько легенд да баек живет. Сам-то Алексей Васильевич этим делом не балуется, а вот братья и племянники науку ракетостроения на практике прямо в Николе проходят.
Однажды построили ракету, заправили ее горючим, сделали пусковую площадку, укрытие соорудили, чтобы не опасно было на случай, если чего…
Посмотреть на запуск ракеты желающих набралось изрядно. И бабушка вместе со всеми семенит.
-Ты-то куда, старая! Ведь ежели произойдет отказ какой системы, так ведь тебе не убежать!
Оставили бабушку дома. А стартовая-то площадка как раз за ее избой была. Та и додумалась поглядеть на запуск из хлевушка через овечье оконце.
Сначала у ракеты пламя заполыхало, потом загудела она, затряслась, потом как даст… и пошла, и пошла родимая в небо. Бабушка Маша голову и просунула в окошко, сама не заметила как. Ракета улетела, а старой и головы из окошка не вынуть.
Сыновья да внуки набежали. Чего делать-то? Надо двор раскатывать, чтобы бабушку достать.
А когда до бабушки дошло, что без двора останется, изловчилась и сама от негаданного плена освободилась.
С тех пор вся никольская округа ракетостроением увлеклась. Каких только творений ума и смекалки не появлялось здесь за эти годы. Правда, до Америки такая ракета не долетит, НАТО может быть спокойно, а вот из деревни в деревню запросто.
Так что почему бы не запустить пару= тройку таких ракет во время народного гуляния?
Поехали мы Валентином Антуфьевым, главой сельсовета на котельную, нарезали сваркой больших труб, заварили их с одного конца, заправили которые водой, которые солярой, кляпы осиновые вырубили да в жерла забили и повезли их испытания делать.
И бежало за сельсоветским тракторком деревенское мальчишечье племя, не скрывающее восторженных криков. А уж когда ракеты стали в небо уходить да в небе взрываться раскаленной солярой –тут уж восторг неописуемый был.
… Праздник заканчивали Антуфьевы в дома Нины Васильевна. Ее двухэтажный, утопающий в цветах дом и подворье стоит через дорогу от материнского домика.
Уже затемно устроила молодежь во дворе дискотеку. Включили специально сооруженный для этих целей прожектор, завели «улетный технотранс».
Один из внуков – шутник набольший - среди разгара пляски возми да и поверни прожектор бабушке в окно.
Бабушка проснулась от невероятного сияния в избе. Подошла к окошку, а в окно так и плещет невиданным огнем и грохот стоит металлический. А в сиянии том «планетяне длинноногие» кривляются.
-Ну вот, - сказала бабушка Антуфьева. – Слава Богу! И к нам прилетели. На том и спать отправилась…